Фото: suspilne.media/Кропивницький
До наступления морозов вход в штаб общественной организации «Вместе мы Сила» в Кропивницком украшают горшки с хризантемами – море расцветок: и желтые, и бордовые, и белые. Их привозит на продажу местный ветеран АТО Виктор с позывным «Гром», а выращивает его жена Анастасия. Покупателей достаточно – порой берут сразу по 10 вазонов. Деньги идут на помощь ВСУ. Как ветеран, который два года провел на фронте, Виктор понимает, что нужно другим бойцам.
О том, как цветы помогают военным и что им сейчас нужно больше всего, Виктор рассказал KP.UA.
“Был на войне, знаю, что нужно больше всего”
— На войне провел 2 года, был гранатометчиком. Мне дали позывной «Гром», потому что я очень громко разговариваю. В 2018-м уволился по состоянию здоровья. Потом подписал контракт — еще одна контузия — и все, — вспоминает Виктор.
Контузию боец получил в Песках под аэропортом в Донецке. Тогда у него пропали слух и память. Со временем начал восстанавливаться: тогда лечился и сейчас на таблетках. Но полностью контузия не излечивается: это все-таки голова…
— Здоровье на войне сильно страдает — контузии влияют на нервную систему, плюс к этому появилась гипертония, развился сколиоз, уже по возвращении случился инсульт. Скоро все придут с войны контуженные, — вздыхает ветеран.
— Как получилось, что стали заниматься хризантемами??
— Так получилось. Когда уже познакомился с Настуней, начали жить вместе, увидели на рынке хризантемы. Настуня купила один сорт, я купил другой. Со временем поняли, что с помощью цветов можно помогать нашим ребятам.
Хризантемы — неприхотливые цветы, а выглядят красиво. Покупали их у людей, заказывали по почте. У нас есть и белые, и желтые, и желто-белые, и красные, и бордовые хризантемы — очень много сортов. Выращиваем цветы уже три года.
Больше, конечно, жена занимается: она их садит, рассаживает, пропалывает, ухаживает за ними, а я помогаю.
Что-то отвожу председателю кропивницкого штаба Татьяне Силе — она их продает. Порой сам продаю цветы, в том числе отсылаю по почте. В Харьков — даже в вазоне. Если платят на карту, сразу бросаю номер карты Татьяны. Если дают наличку — привожу деньги ей. Она себе торгует, я — себе. Вырученные средства идут на помощь военным.
— Если не секрет, много уже удалось собрать?
— В этом году мы продали цветов на 20 тысяч. В прошлом собрали примерно 15 тысяч. Всего 150 кустов купили.
В этом году продали далеко не все цветы, большую часть хризантем раздарили. Что-то в школу принесли, где учится наш старший сын, что-то еще стоит в гараже.
— Но тоже немало. На какие военные нужды потратили?
— На заработанные деньги отремонтировали побратиму машину. Эта машина возит боеприпасы, она очень нужна: без нее нас бы уже не было.
Сначала 4 задних ската купили, потом 2 передних, двигатель сделали — на него дал 7 тысяч, обогреватель в машину взяли. Также покупали основы на сетки.
Другому побратиму приобрели бензопилу за 8 тысяч, после Татьяне Силе привезли еще одну бензопилу. Вот так понемногу и помогаем. Куда девать средства, я знаю. Просто я понимаю, что на войне происходит: был там. У меня много друзей детства пропало на этой войне, и я знаю, что они уже не вернутся. Не то что они в плену, а “без вести пропали”.
Но то, что сейчас происходит на фронте — это не АТО. Это в 3-4 раза хуже. А сейчас еще и холода, у нас уже снег выпал. Хлопцам там вообще тяжело. Но хуже всего это слякоть, дождь, сырость. От постоянной сырости болит голова, ломит кости, невозможно согреться.
— Друзья, которые воюют, как реагируют на вашу помощь?
— Поддерживают, благодарности присылают. Если приезжают, берут своим женам цветы.
Цветы Виктор и его жена привозят в волонтерскую организацию дважды в неделю. Фото: suspilne.media/Кропивницький
“После полномасштабного вторжения уже на войну не взяли”
— Сейчас вы помогаете друзьям цветами, а как планируете поддерживать своих знакомых, когда они вернутся с войны?
— Пока не знаю, как дальше. Буду с ними общаться, чтоб не впадали в депрессию. С войны люди приходят другими. На войне, кем бы ты ни был, каким бы ты ни был, там все по-другому. Там все и всех начинаешь любить. Понимаешь, что такое жизнь, ценишь ее. А по возвращении впадаешь в депрессию.
— Почему?
— Потому что ты никому не нужен. Пока добьешься этой инвалидности… Знакомый после войны без руки, у него вырвана часть бока, весь перемотанный ходит — и ему не дают инвалидность! Пишут: “ограниченно годен”.
Что после такого с человеком происходит? Как ему не нервничать? Люди спиваются, и это просто страшно. Он просит меня: “Витя, помоги!” Порекомендовал ему бесплатного адвоката. Теперь адвокат помогает, из Киева бумажка уже должна была прийти…
Уже тут у меня случился инсульт. Хорошо, что в госпиталь вовремя обратился. Жена поддерживает, сын, Виктор Викторович родился, моя копия. А если бы сам жил, даже не знаю… Не спился бы, но постарел бы лет на 10 точно.
На войне… Ну стреляло, ну бомбило, ну убивало. Тут приходишь — ты нафиг никому не нужен. Кто-то строит, кто-то крадет. Обидно, просто обидно…
— Но вы держитесь, еще и другим помогаете. Что помогает вам не падать духом?
— У меня есть жена, родился сынок, старший пошел во второй класс. Есть птицы, свиньи, кролики, куры, утки, бараны, собаки… Это как-то отвлекает.
А еще у меня есть мое хобби — это птички. Я занимался ими с 6 лет. У меня сейчас и попугаи, и канарейки, и снегири — все есть.
— После начала полномасштабного вторжения эвакуироваться не планировали?
— Нет, конечно. Я даже в погреб не спускался. Над моим домом летали самолеты, «байрактары»… Не страшно, мы уже привыкли.
После полномасштабного вторжения в военкомат пошел — меня не взяли: состояние здоровья не позволяет. Пошел во второй, в третий раз… Бесполезно. Меня списали полностью.
Когда в Киеве списывали в госпитале, я аж плакал, просил, чтобы этого не делали, но уже все… И позвоночник влево наклоняет, от 10-килограммового бронежилета начался сильный сколиоз. Как иначе? Мы уже немолодые: на войну пошел в 38-39 лет, а сейчас мне 45.
Поэтому делаем то, что можем, помогаем ребятам. Сейчас без моих собратьев моя жизнь ничего не стоит. А значит, пока война не закончится, будем и дальше помогать.